Не раз сходились старшие великаны, братья Левкипп и Афарей, и говорили меж собой о младших. Скажет Левкипп Афарею:
-- У тебя, Афарей, сыновья Афариды, у меня -- дочери Левкиппиды. Вот бы быть Левкиппидам за Афаридами. Вот бы быть лебединым девам за титанами.
И ответит Афарей Левкиппу:
-- Быть так. Все глаза просмотрел Линкей: смотрит не насмотрится на сестер Левкиппид, хотя все насквозь видит. Пора. Не молчали и сами Афариды, Линкей и Идас.
Говорит поутру Линкей Идасу:
-- Видел я душу и тело Гилаейры. Душа у нее -- как тело, и тело у нее -- как душа. Вся насквозь светится Гилаейра. Нет на свете девы светлее ее. Вот бы мне добыть Гилаейру в жены!
Говорит он ввечеру Идасу:
-- Видел я тело и душу Фойбы. Тело у нее -- как душа, и душа у нее -- как тело. Вся насквозь из знойного золота Фойба. Нет на свете девы солнечнее ее. Вот бы мне добыть в жены Фойбу! Не отделить их друг от друга, как не отделить свет солнца от его золота. Вот бы взять нам их обоих в жены!
Молчит Идас.
И снова говорит Линкей:
-- Одна из них -- как желток золотой, другая -- как белок опаловый. А
яйцо-то одно. Не отделить в нем желтка от белка, если не разбить яйцо. То-то
обе они родились разом из одного серебряного яйца. Не могу я взять Гилаейру,
не взяв Фойбу. Не могу взять Фойбу, не взяв Гилаейру. Вот бы взять нам их
обоих в жены!
Молчит Идас. Только смотрит в сторону далекого ущелья, куда вход прикрыт водопадом, и каким водопадом! Весь он в радугах, словно не водопад свергается, а хламида титаниды Ириды.
И скажет наконец Идас:
-- Возьми любую из Левкиппид. Где будет одна, там будет и другая.
-- Кого же из двух? -- спросит Линкей.
-- Возьми Гилаейру.
-- А как же Гилаейра?
И тогда засмеется огромно-неистовый Идас -- так засмеется, что все нимфы и сатиры в горах услышат тот смех и тоже начнут смеяться. И долго будет звучать их несмолкаемый смех по стране титанов и полубогов, пока не донесется тот смех до самих богов Олимпа.
Тогда начнут смеяться и боги.
И под смех богов крикнет Идас:
-- Не печалься, Линкей, я добуду тебе их обоих! Будут твоими Левкиппиды. И взбежит зоркоокий проницатель Линкей на вершину горы и начнет смотреть вдаль, в сторону жилища Левкиппа: где теперь они, сестры Левкиппиды? Мир насквозь просмотрит, а найдут глаза Линкея Левкиппид. Нет, не напрасно сказал Левкипп Афарею: "Быть так". Раз титан сказал: быть так, значит и быть так. У титана если слово сказано, то сказано навек. Не вывернуть его наизнанку, не выкрутить так и этак, не пустить его под парусами по всякому ветру. И не такое оно, как у лесного Пана, что, знай, горло дерет и путников с верной дороги сбивает. И не шепотное у титана слово, и не подзудное, и ядом в ухо не каплет -- твердо слово титана, крепко правдой, как адамант!
И вдруг... похитили Диоскуры Левкиппид! Как это так?
Только узнал отец Левкипп о похищении Левкиппид, как устремился он к брату Афарею, в Мессению. А Афарей уже сам идет к нему навстречу рассказать о похищении у него белых коней-лебедей. Поделились братья друг с другом бедой и пошли к третьему брату, к Тиндарею-Потря-сателю.
Говорит Левкипп Тиндарею:
-- У меня дочери -- Левкиппиды. Говорит Афарей Тиндарею:
-- У меня сыновья -- Афариды. Говорит Тиндарей братьям:
-- А у меня сыновья -- Тиндариды, по прозванию Диоскуры. Стоят три брата, не знающие обмана, все трое титанова племени, и хотят дознаться:
Как это так?
Говорит Левкипп Тиндарею:
-- Похитили Диоскуры моих Левкиппид, предназначенных братьям Афаридам.
Говорит Афарей Тиндарею:
-- Похитили Диоскуры моих белых коней-лебедей, предназначенных Левкиппу
за Левкиппид. Погнались за Диоскурами Линкей и Идас, чтобы отнять у них коней-лебедей и лебединых дев. Быть великой беде. Не уступят Афариды Диоскурам дев и коней.
То-то обрадуются боги Крониды: распря пошла меж титанов.
Говорит Тиндарей братьям:
-- Не отдадут Диоскуры Афаридам дев и коней. Быть великой беде. Быть бою неслыханному. Пролетал тут сегодня Аполлон на своей запряжке лебединой,
и кричали мне лебеди, с полета пророча: "Пойдут лебеди к лебедям. Вернется
лебединое к лебединому". Вот и сбылося их предвещание. Попали лебединые девы
к Диоскурам. Попали к ним и кони-лебеди. Ведь и сами-то Диоскуры от лебеди. Изумились словам Тиндарея братья Левкипп и Афарей. Изумился своим словам и сам Тиндарей-Потрясатель:
-- Как это так?
Говорит Левкипп Тиндарею:
-- То-то родились сестры Левкиппиды из серебряного яйца лебединого. Говорит Тиндарей Левкиппу:
-- То-то родились и Диоскуры из серебряного яйца лебединого.
Говорит братьям Афарей:
-- То-то и мои кони-лебеди крылатые того же стада, что и лебеди Аполлоновой запряжки. Задумались три брата, три титана: были у них сыновья, были у них
дочери, были у них кони -- и вот и сыновья им не сыновья, и дочери им не дочери, и кони их -- не их кони. Как это так?
Пришел тут в гнев Тиндарей от такой неправды и потряс в гневе руками -- так потряс, что горы пошатнулись. И посыпались с гор мелкие камешки. А вслед за мелкими камешками посыпались и камни покрупнее. А затем покатились и совсем большие камни: катятся, а Тиндарей все руками трясет. Увидел Зевс-Кронид с далекого Олимпа гор колебание. Взглянул на трех братьев-великанов, и среди них на Тиндарея-Потрясателя как-то особенно, и тоже потряс, но только головой,-- так потряс, что горы в море черепахами горбатыми поползли: пусть-ка узнает титаново племя, кто в мире потрясатель сильнейший.
Задрожала земля до самых недр.
И сказали три титана, три брата:
-- Вот она, радость Кронидов беде титанов. Взялись все трое за руки, стали в круг и слушают, как смеется небо над землей. Не чужаки в Мессении Диоскуры, не чужаки в Лаконии Афариды, как не чужаки и их отцы, старшие великаны. Не раз шли Афариды с Диоскурами по полю плечом к плечу или по горной тропе затылок в затылок. Встретятся, бывало, Диоскуры с Афаридами на играх великанских, станет Идас против Полидевка, а Кастор против Линкея: все четверо исполины. Да только кто равен по силе и росту Идасу? По росту никто не равен, а по силе, пожалуй, Полидевк и равен. Но всерьез не мерились они никогда силой в борьбе, а только шутя, забавы ради. Один метнет такой камень, что из него одного можно бы дом построить. И другой метнет не меньший. Ударит Идас ладонью по вершине утеса и весь утес с одного удара в землю вобьет. А Полидевк ухватит ребрами ладоней торчащую из земли верхушку и вытащит весь утес из земли. И вот снова утес на месте. Навалится Полидевк плечом на скалу у реки, свалит ее в реку и разом запрудит течение. А Идас нырнет в воду, подставит под упавшую скалу спину, вынесет ее из реки на берег, да еще на гору взнесет, чтобы свалить ее на самой вершине горы. И дивятся на другой день полубоги-герои: смотри, как будто гора выросла вдвое. Вот какова у них игра в камешки. Вот каковы Полидевк и Идас.
Изумлялись Диоскуры силе Идаса. Изумлялись Афариды силе Полидевка. Напали Диоскуры шутя вдвоем на Идаса. Не могли его одолеть и вдвоем. Неодолим был Идас для Диоскуров. Но и Линкей и Кастор сильны: только главная их сила в другом -- в
зрячести: Линкей любую вещь насквозь видел, а Кастор опасность предвидел.
Тоже зорок был, но иначе. Выйдут, бывало, они все четверо за добычей в несчастливую теперь Аркадию, чтобы вывести оттуда на богатые луга рогатое стадо, и говорит
Линкей Кастору:
-- Вот взойду я на гору Вепрей и сквозь любую чащу увижу, где какое стадо пасется. Подаст голос Идас -- и пойдут за нами стада.
И ответит Линкею Кастор:
-- Все насквозь видишь ты, Линкей. Одного только не видишь: опасности. Видишь вчерашнее, а не видишь завтрашнего. А я вижу. И усмехнется Кастор. Знал он, что похитят Диоскуры белых кобылиц у Левкиппа. Только дай срок. И впрямь, что за блеск в глазах у Линкея? Не звезды ли в них? Что за взгляд! Проникал этот взгляд в любое живое тело, все насквозь пронизывал, и стебель до самого корня. Сядет, бывало, Линкей ранним утром на вершине утеса и смотрит в мир -- ив землю, и в воды, и в небо, и видит, как сделан мир. Смотрит он, как трава из земли растет, как пробиваются подземные ключи сквозь почву к ногам наяд, как бескрылые драконы шевелятся под ступенями гор и черной яростью наливаются, как слепнет море в глубине без лучей и лежит, безглазое, на своем дне, а кругом возносятся малахитовые чертоги Нерея и нереид. Видит, как сбегаются капли и стелются сизой муравой по небу, а посреди муравы пасутся облачные коровы. Все насквозь видит Линкей: и сквозь кору видит, и сквозь кость, и сквозь каменные стены. Хмурятся боги Крониды: зачем он все насквозь видит. Ведь он не бог. Дивились дару глаз Линкея и полубоги, но смущал их этот пронизывающий взгляд, высматривающий самое затаенное в самом темном углу живого тела земли и ее созданий. А когда Линкей смотрит вдаль, что перед его зоркостью зоркость орла? Слепота, и только. Так далеко видел Линкей, что если бы стоял он на одном конце мира, а Идас на другом, то увидел бы он и другой конец мира. Только самого себя Линкей не видел.
Посмотрит на себя в зеркало вод, и видно ему все, что на дне озера, реки или моря, а себя Линкей не видит. И не знал Линкей, каков он. Только в одном зеркале мог бы он увидеть себя -- в зеркале глаз Гилаейры и Фойбы. И вот похитили это зеркало глаз вместе с Левкиппидами Диоскуры. Не увидит теперь себя Линкей вовек, если не отнимут Афариды у Диоскуров сестер Левкиппид. Каждый видит себя, а Линкей зоркоокий себя, Линкея, не видит. Сжалось сердце Линкея от тоски. И бросились братья Афариды в погоню за Диоскурами-похитителями.