|
|
Что за горный поток, то журча, то
бурливо кипя, бежит за скалой на
закат далеко, к подножию Пелиона? В том потоке живет речная нимфа
Окирроэ.
Раз подошел к потоку, где жила Окирроэ, бог Аполлон, принес в гнезде
птицы-феникса младенца. Положил гнездо с младенцем на берегу и исчез бог
Аполлон. Только Заря-Эос улыбнулась младенцу и сказала:
-- Здравствуй, Асклепий!
Нашла на заре Окирроэ гнездо. Понесла гнездо с новорожденным к Хирону в
пещеру. А Хирон уже все знал о младенце и сказал дочери Окирроэ:
-- Пестуй.
И стала Окирроэ пестуньей Асклепия.
Спросили юноши-герои Хирона:
-- Отец, кто этот малютка? Он титан? Или, как мы, герой?
И ответил им Хирон:
-- Он бог.
Близ потока в гроте пестовала нимфа Окирроэ Асклепия. Говорил, бывало,
малютка-бог нимфе:
-- Окирроэ, расскажи мне какую-нибудь правду! Ты ведь знаешь столько
настоящих правд. И спросит Окирроэ Асклепия:
-- А какую правду ты хочешь услышать?
-- Расскажи мне настоящую правду, но и самую-самую лучшую.
-- Хорошо,-- отвечает Окирроэ,-- расскажу я тебе правду чудес,
настоящую правду. Живет эта правда чудес за океаном. И поют о ней океаниды и
ветры. И поют о ней сестры Сирены. А мы, речные нимфы, слышим отсюда тот
дальний-дальний голос Сирен из-за океана.
И начнет Окирроэ течь словами, такими словами, какие еще никогда не
текли на горе Пелион.
Кругом сидят юноши -- полубоги-герои, и слушают ту правду чудес,
настоящую правду. И слушает ее Меланиппа, внучка Хирона, а бывало, и сам
мудрый кентавр Хирон.
-- Стоит средь океана, на Мировой реке, голый каменный остров. На
каменном острове -- скала. А на скале сидят птицы -- не птицы, девы -- не
девы, змеи -- не змеи. Будто срослись в них птица с девой и дева со змеей.
Что за птицы чудные! И в хвосте у них змейки. Да как вдруг запоют!.. Чуть
услышишь их песни -- так стал, и ни с места. Только и в тебе все поет. И
дышать -- не дышишь. Подумаешь: вот оно, пение муз на горе Геликон! Да ведь
где Геликон! А стоит здесь каменный остров средь океана. На каменном острове
-- скала. А на скале сидят птицы -- не птицы, девы -- не девы, змеи -- не
змеи... и поют. Что за сладкий сон! Берегись, берегись этих снов, мореход!
Берегись Сирен!..
Спи же, Асклепий, спи. Сирены -- нам сестры...
И скажет Асклепий, малютка-бог:
-- Я сплю. Расскажи мне еще одну правду чудес, Окирроэ.
И начнет течь Окирроэ словами:
-- У праотца потоков и рек, у древнего титана Океана, было пятьдесят
дочерей-океанид. И среди них -- океанида Филюра, с волосами как лесная
листва. Не захотела Филюра жить только в одном океане, между мирами живой
жизни и мертвой. Захотела Филюра выплыть в море Крона, в живую жизнь.
Захотела не то видеть, что за океаном, захотела видеть то, что впереди
океана, где живут титаны и великаны. Выплыла она из черных вод в воды
зеленые. А затем увидела и воды синие. А за ними воды голубые. И только
залюбовалась голубыми, как увидела и воды пурпурные.
Так плыла Филюра все дальше и дальше, то играя с сестрами-нереидами, то
с дельфинами, то с морскими конями. Гнались за нею разные Дивы -- и морские
титаны, и боги. Уходила от них океанида. Доплыла она до гор Магнезии, близ
суровых берегов Пелиона, где вдали по склонам пасутся небывалые
нимфы-кобылицы, все, как одна, густозеленые.
Спи же, Асклепий, спи...
Увидала их океанида Филюра. Захотелось ей поиграть с кобылицами. Вышла
Филюра на высокий берег, вся одетая морской пеной. Как увидели ее кобылицы,
одетую в морскую пену, понеслись они к лесам Пелиона. А за ними океанида по
травам. Колышутся высокие травы, словно моря зеленые волны, и плывет по ним
океанида. Обняли ее ласковые травы и несут к лесной листве Пелиона. Впереди
же скачут кобылицы, все, как одна, густозеленые, и шумит уже листва вторым
зеленым морем.
Окунулась в море листвы Филюра, плывет по листве, а ветви плещут. Все
ближе подплывает к кобылицам. А они то скачут, то играют...
Спи же, Асклепий, спи...
Доплыла Филюра до одной кобылицы, прикоснулась к ней, и -- так оно
бывает -- обернулась она сама в кобылицу, обернулась и поскакала. Смотрит --
скачет рядом конь золотой."Что за чудо-конь, весь золотой? -- подумала Филюра.-- И откуда он? Не
прямо ли с солнца, из упряжки Гелия-титана?" А конь уже не золотой, а весь
серебряный. "Что за чудо-конь, весь серебряный? -- думала Филюра.-- Не от
месяца ли? Не конь ли Луны-Селены?" А уж чудо-конь не серебряный, а весь
сине-синий, словно в поле выкормлен васильками. Только глаз у него
смарагдовый -- смотрит неотрывно на океаниду. И Филюра на нем глаза покоит:
не видела таких коней ни в океане, ни в море...
Спи же, Асклепий, спи...
Кругом шумят липы-исполины. И листва ходит волнами, да какимиВдруг
покрыло их зеленое море. Только сказал ей небывалый конь:
-- Филюра! С тобой Крон -- вождь титанов Уранидов.
Утонула Филюра с конем в море листвы. Но не вынырнула из него
кобылицей: вынырнула нимфой -- лесной Липой-Великаншей.
Родила нимфа Липа-Филюра от Крона на Пелионе кентавра Хирона. И затем,
как рассказывали волны, уплыла океанида обратно к отцу Океану.
Да мало ли что расскажут волны! А кентавр Хирон, сын Крона, остался на
горе Пелион...
Спи же, Асклепий, спи...
И уснет малютка-бог Асклепий под самую лучшую, настоящую правду
пестуньи Окирроэ.
И слушал, бывало, эту настоящую правду сам мудрый Хирон и юноши
герои-полубоги.
|
|