|
|
Сказал Асклепий, победитель Железного
Вепря:
-- Расскажи мне, Окирроэ, кто я.
О, если бы Окирроэ не знала! Не стала бы она тогда Гиппой. А ведь Гиппа
-- только кобылица. Но пока Окирроэ -- речная нимфа.
И запела Окирроэ песню:
-- Близ Бойбейского озера, или там, у ключей Амироса, или там, где близ
Трикке протекал Лефей, где к морю гранитные ворота, где оливы, и яблони, и
груши, где лимонные и апельсиновые рощи, родила сверкающая Ойгла, по
прозванию Коронида, Асклепия.
И узнал только белый ворон, от кого родила Коронида.
Если б не было голоса у ворона, если б не был ворон дозорщиком, остался
бы ворон белым, не пылал бы костер Корониды, не рожала бы она в огне
младенца.
Там, где горный вал отделяет от равнин Фессалии море, где за Оссой
склон у Агийи, у подножия хребта Пелиона,-- там жила Ойгла-Коронида, дочь
огненного Флегия-титана, из племени непримиримых...
Так пела Окирроэ, и слушал ее песню мальчик-бог. Сказал:
-- Спой мне не такую песню, а другую. Расскажи мне, кто мой отец?
Тяжко вздохнула Окирроэ, задумалась -- и вот потекла ее речь:
-- Когда ворон был еще белым и был вещим спутником Аполлона, встретил
юноша-бог Аполлон близ подножия Пелиона титаниду Ойглу-Корониду. И таким
золотым и солнечным предстал он пред дочерью Огненного, что не убежала от
него Коронида, и обласкал он ее солнечным сиянием. Говорили кругом -- от
Дельф, приюта Аполлона, до Оссы, Пелиона и Олимпа, что понесла она дитя от
Аполлона.
Был у матери-Земли Геи и Урана сын титан, по имени Исхий-Силач.
Укрывался он от глаз победителей Кронидов в лесах Пелиона, и считали его
древолюди-лапиты сыном их вождя, муже-ели Элатона. Был он другом Огненного
Флегия и спутником лесным Корониды, когда в тень листвы уходила она от зноя.
И не знал Аполлон, что соперником был ему лесной титан Исхий.
Летал по лесам Пелиона посланцем Аполлона белый ворон. Переносил он с
Пелиона вести в Дельфы. И однажды увидел ворон, как встретились Коронида с
Исхием-титаном в темном бору. Разболтал об этой встрече белый ворон по лесу.
Раззвонили рассказ ворона листья листьям, прокатился звон рокотом-потоком по
горным ручьям и пошел гулять от горы к горе, по прогалинам и щелям, пока
снова не дошел до белого ворона. Как услышал белый ворон то, о чем сам же
разболтал по лесу, не узнал он своего рассказа -- такое услышал он с
высокого вяза о встрече Корониды с Исхием. Полетел ворон в Дельфы к Аполлону
-- пересказать ему слыханно-неслыханное: Исхию-лапиту предпочла Коронида
Аполлона, опасалась, что покинет ее дельфийский бог.
Так стал ворон вестником злосчастья.
Разъярился Дельфиец. Пронесся грозно по Пелиону в поисках Исхия-лапита
и поразил его золотой стрелой на пороге обиталища Флегия-титана. Но боя с
самим Флегием не принял. Устремился на поиски Ойглы-Корониды.
Нашел он ее у Бойбейского озера, не могла роженица-титанида укрыться от
бога. Выбросил Аполлон из колчана свои золотые стрелы на землю, словно
частоколом окружил ими Корониду, и от солнечных стрел поднялось вокруг нее
пламя.
Запылали травы и вереск, запылали кусты и деревья, высоко взметнулись
языки огня и опоясали стеной мать-роженицу. Горела Коронида в Аполлоновом
огне, но не сгорала. Была она дочерью Флегия -- из огненного рода титанов. И
средь пламени родила она в огне младенца.
Сквозь завесу золототканую огня смотрел бог Аполлон на Корониду с
новорожденным на коленях -- как сидела она среди пламени костра, им самим
казнимая, сыном Зевса. Рядом с богом на камне сидел белый ворон-передатчик и
тоже смотрел на мать с младенцем.
Тут крикнул белому ворону бог:
"Перенес ты мне черное слово, ворон! Будь же ты и сам отныне черным".
И с той поры стал белый ворон черным.
Подползли языки огня к Корониде. Обняли ее руки и ноги. И уже руки у
Корониды огненные, и уже ноги у Корониды огненные. Начал огонь добираться до
младенца.
Боги Крониды не знают жалости. Но будто сжалился над младенцем Аполлон.
Разделил он надвое пламя костра и вырвал из огня новорожденного.
А сама Коронида превратилась в огонь и с огнем слилась: напоила собою,
своей солнечностью, золотые стрелы Аполлона...
Умолкла Окирроэ.
И сказал мальчик-бог речной нимфе:
-- Не все боги безжалостны.
Улыбнулась ему нимфа Окирроэ, встала и хотела погрузиться в свой поток.
Но удержал ее мальчик-бог, ей и себе на горе. Сказал:
-- Не все песни спела ты мне, Окирроэ. Спой мне еще песню о том, почему
не отстоял титан Огненный Флегий мою мать, Ойглу-Корониду.
И снова запела Окирроэ песню:
-- Был храбр Флегий-титан, вождь лапитов. А лапиты -- лесные древолюди.
Так отважен был Флегий, что Крониды называли его сыном Арея. Был он крепок
титановой правдой, и мятежное жило в нем пламя, словно богом он был лесных
пожаров. Потому и Огненным прозвали Флегия лапиты и дриопы -- крепкодумов
дремучее племя. Был он солнцем, был огнем лапитов, потому ненавистен
Аполлону: не терпел Аполлон другие солнца.
И когда погибла Ойгла-Коронида, столкнулись Аполлон и титан Флегий.
Флегий сжег его приют дельфийский, Аполлон метнул стрелы в бор лапитов.
Запылали леса Пелиона, загорелись древолюди, муже-сосны, все Питфеев
смоляное племя, а за ними муже-ели -- Элатоны, и Дриасы -- мужедубы, и Медии
-- ясени-копейщики горели.
Умоляла богиня облаков Нефела Зевса дождем милосердия пролиться над
народами лесными Пелиона, угасить пожар, не жечь лапитов.
Но лапиты -- титаново племя. Запретил Кронид угрюмым тучам двинуться на
Пелион с громами, излить дыханье рек на пепел, чтоб озлилось пламя,
закипело, чтоб на пар обменяло клубы дыма и задохнулось под влажными парами.
Тогда дал совет Хирон Нефеле: собрать стадо облаков над Полисном, чтобы
в огненные ведра пожара облачных коров доила с неба. Приняла она совет
кентавра и, смеясь над огнем, коров доила: закипало в вымени коровьем молоко
от жара Пелиона. Стлался пар молочный. Не дождило. Погибали лапиты и дриопы.
И пришла к ним на помощь Филюра. Одиноко стояла на утесе Великанша-Липа
Филюра. Крикнула она ручьям и рекам, и ключам пещерным и подземным, вызвала
их из глубин на почву. От подножия, вершин и дальних склонов потекли они по
Пелиону. Забурлили по лесным трущобам, где в пламени сгорали лапиты; утопили
в бурных водах пламя.
Еще хвоя под корою пепла тлела и еще дымилась жарко почва, когда с неба
Аполлон стрелою пронзил грудь Флегию-титану.
И титана солнечное тело приняло стрелу Солнцебога, как лучи принимают
луч разящий.
Тут воскликнул отважный Флегий:
"Тешься! Не страшат меня, Дельфиец, твои стрелы. Не страшат меня и
молнии Зевса. Потушили воды Пелиона пламя, поднятое вами, Кронидами. Не
погибло мое племя лапитов".
И горящей палицей ударил в золотое тело Аполлона. Но растаял ее огонь в
его блеске.
Так сражались долго без успеха боги солнца, огненные боги.
Но услышал Кронид-олимпиец слово гордое Флегия-титана. Тяжко грянули
громовые молнии, огненнее Огненного титана, и низвергли в тартар с Пелиона
Флегия, отца Корониды...
Так закончила песню Окирроэ.
|
|