|
|
В тот час, когда богиня Пандейя выливала
в небе из голубых ведер на
поля такую пышность полуденного золота, что в его отсвете пропадала
даже
хмурость Пелиона, Хирон стоял перед входом в пещеру и, склонив голову,
смотрел на Харикло. Он видел не раз, как умирают на земле, и понимал,
что
значит умирать. И хотя он мог слышать шаги Смерти и воочию видеть
бессмертными глазами Смерть, но говорить с нею -- не говорил. Бессмертные
не
беседуют со Смертью.
Умирала старая Харикло.
О, как весело звучали под горой голоса!
И впрямь, веселые, звонкоголосые возвращались с охоты Актеон и Язон --
юноши, питомцы Хирона. Они с хохотом поднимались к поляне по крутой тропе,
гуськом. На плечах у них стволы ясеней -- не стволы, а исполины Пелиона для
костров полубогам-героям. И увешаны стволы от вершины до комля добычей.
Легко нести юношам добычу. На стволах качались звериные туши -- медведи,
вепри, связки косуль, и рядом с ними пучки съедобных и целебных корней и
клубней. Вот день так день!
Еще издалека они радостно кричали:
-- Учитель Хирон, смотри: сегодня мы без оружия добыли дичь -- руками и
умом, как ты нас учил! Дичь добрая, на славу. Так, значит, мы и делали
добро. Смотри, отец!
И юноши смеялись.
Но, выйдя, бурно дыша, с горящими глазами, на поляну, они взглянули на
Хирона и умолкли. Он не сказал им, как бывало:
-- Младенцы, о-го-го! Теперь мясного молока в ковшах немало. Пригубите
А соблюден лесной закон? И юноши, бывало, отвечали:
-- Он соблюден. Нет лишнего. По мере нужды -- не больше.
-- А соблюден закон звериной правды?
-- Он соблюден: "Без лютости отвага".
-- Ну, расскажите коротко и прямо. И начнут, бывало, юноши говорить, и
скажут друг о друге:
-- Отец, Язон медведицу под себя подмял и отпустил, увидев двух
малолеток-медвежат. Он мать почтил.
-- А Актеон у барса вырвал из когтей козленка и погрозил когтистому
зверюге: "Смотри в другой раз!.." Барс был сыт и рвал козленка без
нужды --
от ярости и злобы.
...Но сегодня наставник не спросил их, как бывало. Он даже не оглянулся
на охотников.
Осторожно свалили юноши на траву стволы с добычей и стали рядом.
Смотрят во все глаза на Хирона. Сегодня он иной. Таким герои-полубоги еще не
видели мудрого кентавра.
Неподвижно, долго-долго стояли удивленные юноши, наблюдая учителя. И
вот Актеон осторожно, чуть подтолкнув Язона, шепнул ему:
-- Ты видишь?
-- Вижу.
-- Это что?
В буром золоте бороды Хирона что-то серебрилось и белело. Казалось,
будто Время, которое еще никогда не подступало к бессмертному кентавру,
вдруг потянулось к нему паутинными пальцами и, перебирая в его играющей
золотом бороде волос за волосом, тончайшей, тоньше воздуха, кистью неслышно
серебрило то один волосок, то Другой.
И вдруг, не выдержав, шагнул Актеон к Хирону и спросил:
-- Отец, кто проводит по золоту твоих волос серебром, как у стариков?
Ведь ты не подвластен Хроносу-Времени.
-- Я познал утрату,-- ответил Хирон.
-- И что ж! Утраты не омрачают радость богов. Они были у тебя и прежде.
Осенью много листьев опадает с деревьев. Разве кто жалеет листья? Это ж
осень. Не так ли ты нас учил?
И ответил Хирон:
-- Ты, мальчик, прав. Так говорил я вам и себе. Я видел утраты -- и
свои, и чужие, но тогда я еще не познал их. Утрату познают, когда любят.
Тогда впервые слышишь голос Ананки-Неотвратимости. Я услышал сейчас ее
голос. И учусь сейчас новому мужеству, более твердому, чем былое.
Переглянулись ясными глазами Актеон и Язон, полубоги, и слегка пожали
плечами. От таких плеч отползли бы львы в кусты. Они были молоды, и хотя
были смертны, но еще не познали утрат. А Любовь?.. И тут оба разом
обернулись друг к другу, и встала перед их глазами Меланиппа, с конским
телом, блестящим, как агат, и с девичьим торсом, золотисто-белым, словно
цветы асфодели,-- их подруга-красавица, внучка Хирона.
И вдохнули юноши в себя полмира:
-- Меланиппа!
А у входа в пещеру тихо испустила свой последний вздох Харикло.
-- Умерла...
-- Актеон, мне будто послышался голос учителя. Кто-то сказал: "Умерла".
Ты слышал? -- В глазах Язона стоял вопрос.
-- Слышал. Да, ведь старая Харикло была смертной. Но и в глазах Актеона
стоял тот же вопрос.
-- Пойдем, окунемся в волны.
И пошли юноши, полубоги-герои, к потоку, где жила нимфа Окирроэ, дочь
Хирона, мать девушки-кентавра красавицы Меланиппы.
|
|